Историография

ИСТОРИОГРАФИЯ (от греческого ίστορία - история и ...графия), специальная научная дисциплина, трактующая опыт познания истории. Изучает главным образом историю исторической науки (истории), но, наряду с ней, также и историю формирования исторических представлений в пространстве культуры, историю общественно-политической мысли. Историография развивается в тесном взаимодействии с архивоведением, библиотечным делом, исторической библиографией, источниковедением, книговедением.

Необходимость уяснения теоретической и методологической составляющих научного поиска обусловливает внимание историографии к философии и философии истории, которые позволяют выявить влияние основных историко-философских концепций на историческое познание, на смену теорий научного познания. Историография наблюдает за развитием и изменением исторических концепций на материале конкретных исторических трудов. Историография как учебная дисциплина также нацелена в первую очередь на изложение исторических концепций. К предмету историографии относятся исследовательские школы, традиции, практика научной преемственности, эмпирическая составляющая исторических исследований, складывание и развитие их проблематики, анализ источниковедческого и историографического фундамента трудов историков. К этому комплексу задач примыкает и раскрытие приёмов исторического исследования, и освещение истории развития методов и способов истолкования исторических источников.

Понятия «историограф» и «историк», «историография» и «история» в период становления истории как науки использовались как синонимы (например, в 18 - начале 19 века официального звания историографов имели Г. Ф. Миллер, М. М. Щербатов, Н. М. Карамзин, которые занимались «писанием истории»). Аналогичное словоупотребление встречаем и у зарубежных авторов (например, итальянский философ и историк Б. Кроче употребляет понятие «историография» для обозначения процесса исторического познания, в качестве предмета анализа он определяет историю и теорию историографии). Предмет историографии изменяется с развитием самой исторической науки, расширяя свои границы, его понимание имеет свои особенности в различных исторических школах и традициях.

Встречается и другое определение историографии - совокупность исторических сочинений, отображающих события и явления прошлого, появившихся в тот или иной период или посвящённых той или иной исторической эпохе или проблеме, история и теория исторического знания.

Историография античности и европейского Средневековья. Античная историография охватывает период с 5 века до нашей эры до 5 века нашей эры. Её начало уходит в эпоху формирования классической греческой культуры, связанной со становлением рационалистической философии и особого типа словесности, основанной на строгих риторических принципах. Своими формами познания мира и нормативной упорядоченностью литературного творчества эта культура порывала с предшествующими формами мифологического сознания и мифопоэтического творчества, решительно отличалась от других культур древности. Именно в рамках греко-латинской традиции сформировалось представление об историографии как особой форме литературного текста, главными чертами которого является достоверное повествование о событиях прошлого, изложенных в хронологической последовательности и отобранных в соответствии с критериями истинности и правдивости. Историческое сочинение изначально определялось как результат одновременно и исследовательских усилий (именно идея изыскания, поиска определила семантику понятия «история» уже в первом крупном историческом нарративе - «Истории» Геродота), и собственно литературного труда.

Как литературное произведение, история должна была выглядеть совершенной с точки зрения риторики, она должна была доставлять удовольствие читателю, развлекать и поучать его. По этой причине критерий правдивости легко заменялся правдоподобием, а в текстах нередко употреблялись чисто литературные стилистические приёмы, такие как вымышленные речи и диалоги, домысливание недостающих сведений, стилизация образов героев или картин жизни людей в соответствии с воззрениями авторов. Вместе с тем идея о том, что правдивость является непременным и обязательным условием исторического сочинения, заявленная «отцом истории» Геродотом и специально проблематизированная вторым великим основателем жанра, Фукидидом, была прочно укоренена в сознании античных авторов.

Античная историография отражает важнейшие черты исторического сознания этой культуры. К ним можно отнести уверенность в принципиальной познаваемости природного, в том числе и человеческого, мира и возможности его разумного объяснения. Сочинения античных историков выполняли дидактические задачи, представляя публике убедительные образы добродетельного и дурного поведения как отдельных выдающихся личностей, так и целых народов. История, будучи особым жанром античной литературы, в то же время в ряде случаев сближалась с биографией в своих функциях морального поучения на примере исторических личностей.

Обращение к созданию исторических сочинений, о чём свидетельствует пример всех наиболее значительных греческих и римских авторов, было вызвано актуальными проблемами политической жизни и желанием понять их причины и возможные последствия. Не случайно основное содержание исторических сочинений составляли факты политической истории: войны, важные государственные решения, борьба политических партий, деяния правителей и политиков. В целом для исторического сознания греков было характерно отсутствие представлений об изменчивости общества во времени. Историческая динамика определялась внешними факторами: войнами, политической борьбой, состояниями упадка или процветания, но не изменением самой природы общественной жизни.

Однако не только включённость в актуальную жизнь заставляла представителей социальных и политических элит (из круга которых вышли практически все известные историки античности) писать исторические сочинения, но и непосредственное живое любопытство к жизни своего сообщества и окружающих народов. Само рождение истории в ионийских греческих колониях было обусловлено широкими контактами греков с соседними народами, а создание «Истории» Геродота напрямую связано с его интересом к противнику по греко-персидским войнам.

Уже в самом начале формирования историографии как особой формы интеллектуальной и литературной деятельности был поставлен вопрос о её познавательных возможностях; в частности, Аристотель определил ей место в кругу эмпирических наук, заявив, что история занимается вещами отдельными и единичными, а потому, в отличие от философии, не может претендовать на выведение универсальных обобщений. Наконец, уже в эту эпоху обозначилось различие между двумя формами исторических изысканий и сочинений - между пространными нарративами, с одной стороны, и частными исследованиями - с другой.

Завершение эпохи античной историографии совпало не только с распадом и крахом Римской империи, но и с формированием новой, христианской концепции исторического развития и способов объяснения исторических процессов. Создание в 4-5 веках христианской модели универсальной истории, опиравшейся на библейские схемы и исходившей из дуалистического единства земной истории народов и священной истории Божественного предопределения, сыграло важнейшую роль в будущем развитии средневековой европейской и византийской историографии. Вместе с тем как европейская, так и византийская историография наступившей эпохи не потеряла живых связей с традициями греко-римского историописания. Первые универсальные христианские истории (Евсевий Кесарийский, Орозий), основываясь на опыте библейского повествования о действии Бога через историческое существование избранного народа, в то же время прямо отсылают и к формам и приёмам античных исторических сочинений. В последующие столетия развития средневековой историографии связь с античной традицией проявлялась в самых разных аспектах: в сохранении основных жанров античной историографии (анналы, хроники, хронографы, истории); в широком использовании трудов античных историков для риторического украшения или прояснения смысла описываемых событий; в верности принципам достоверности и хронологической последовательности повествования; в преимущественном внимании к фиксации современных событий или недавнего прошлого, сведения о которых должны быть сохранены для потомков.

Средневековые исторические сочинения были многочисленны и разнообразны по своей тематике. Они включали произведения разных жанров: анналы, хроники, биографии и автобиографии, истории отдельных светских и церковных сообществ, генеалогии правящих и аристократических династий. По своему содержанию и функциям с собственно историческими сочинениями смыкались агиографические тексты: жития содержали повествование не только о самих святых, но нередко и широкий очерк истории того сообщества или местности, с которыми святой был связан при жизни или после смерти. Средневековые авторы широко использовали устную традицию - предания и устные свидетельства современников, отдавали безусловный приоритет сведениям очевидцев, наиболее подробно описывали события, современниками которых они были. Письменные источники использовались механически, исторические сочинения во многом носили компилятивный характер, причём авторы стремились использовать труды предшественников с максимальной точностью, переписывая большие фрагменты текста. Отбирая письменные источники, они руководствовались прагматическим принципом доступности тех или иных текстов, с одной стороны, и принципом авторитетности того или иного сочинения, подтверждённой традицией и памятью конкретного сообщества, - с другой. Понятие авторитетного источника и авторитетного суждения было одной из важнейших категорий средневекового сознания, в том числе и историографической традиции. Главным и безусловным авторитетным текстом Средневековья было Священное Писание. Содержащиеся в нём сведения не подвергались сомнению. Кроме того, они служили главным источником для истолкования реальных событий и исторических персонажей. Универсальная эпистемологическая процедура средневековой историографии определяется понятием «мимесиса» - уподобления реальных событий и людей тем или иным библейским прототипам. В фактах земной жизни видели лишь внешнее выражение универсальных идей и отражение божественного провидения.

В исторические сочинения редко попадали сведения о социальной или хозяйственной жизни, их авторов в первую очередь интересовали информация о значимых событиях, происходивших в сфере политической или церковной жизни, деяния могущественных людей - светских правителей или князей церкви. Средневековая историография сохраняла и характерную для античности функцию морального наставления.

Историография европейского раннего Нового времени и Просвещения (15-18 века). Развитие Европы в 15-18 веках, отмеченное значительными социально-культурными явлениями, такими как Ренессанс, Реформация и Просвещение, характеризуется радикальным переустройством всего её конфессионального, политического и интеллектуального пространства.

Среди наиболее важных явлений 15-18 веков, повлиявших на последующее формирование истории как современной науки, было возникновение новых практик изучения исторических памятников. В первую очередь следует отметить формирование приёмов исторической филологии, лёгших в основу современной критики исторических источников. Историко-филологические исследования сложились в контексте и в связи со стремлением итальянских гуманистов возродить высокие стандарты классической античной культуры и словесности. Они сформулировали новые представления об историческом процессе (идея развития и изменчивости, понятия расцвета и упадка культуры, концепт «средний век») и начали использовать новые техники работы с текстами, позволявшие отличать классические тексты от средневековых подделок. Первый пример использования методов филологической критики в целях установления исторической правды - сочинение Л. Валла «Трактат о подложности Константинова дара» (около 1440), в котором доказывалось, что ни с исторической, ни с филологической точки зрения один из самых известных средневековых документов не мог быть написан в эпоху императора Константина и папы Сильвестра I. Историко-филологические исследования этого времени осуществлялись преимущественно на материале античной литературы и новозаветных текстов, которые впервые подверглись проверке с точки зрения соответствия Вульгаты греческому оригиналу, а результаты исследований гуманистов были использованы при подготовке протестантами собственных редакций Нового Завета. Таким образом, не только доказывалась возможность установления подлинности текстов с помощью изучения их литературно-языковых особенностей, но и выявлялось значение изучения отдельных рукописей для обнаружения оригинальной версии сочинения (Э. Барбаро, в работах которого видят истоки будущей текстологии). Другой новаторской техникой в работе историка, направленной на выяснение достоверности используемых им источников, стала методика установления аутентичности средневековых документов, впервые разработанная учёным-бенедиктинцем Ж. Мабильоном («De re diplomatica», 1681). В сущности, это была первая убедительная апология истории как науки, способной подтвердить истинность своих утверждений.

Ещё одной примечательной новацией исторической работы стало последовательно развивавшееся на протяжении этих столетий стремление аккумулировать как можно больше памятников прошлого, в чём видели возможность лучше узнать его. Деятельность, связанная с собиранием, описанием и изучением древностей, имела своей важнейшей составной частью поиск и публикацию средневековых письменных текстов, включая памятники правового и делового характера. В Англии в центр внимания попали памятники англосаксонской эпохи; немецкие протестанты разыскивали исторические сочинения, пытаясь объяснить особенности развития германской государственности и церкви; изучение правовых текстов французскими юристами, призванное объяснить различие правовых систем, существовавших в северной и южной частях королевства в 16 веке, дало толчок к развитию правовой и институциональной истории; иезуиты и бенедиктинцы начали систематическую работу по поиску и публикации текстов, касающихся церковной истории. Это стремление собирать памятники прошлого произрастало из столь свойственного гуманистам эрудитского интереса к древностям и из восприятия истории как эффективного оружия в эпоху острых конфессиональных и политических конфликтов.

Эрудиты стали первыми представителями исторической науки в разнообразных научных обществах 17 века, созданных для развития эмпирических и естественных наук. Восприятие истории как эмпирической науки, опирающейся на конкретные факты, способной устанавливать их достоверность и воссоздавать на их основе реальные события, родилось из кропотливой усердной работы антикваров и эрудитов, оплодотворённой теоретической рефлексией раннего Нового времени. Утверждения об обязанности истории устанавливать подлинность фактов и событий и рассматривать их во всей полноте можно найти в размышлениях Ж. Бодена, Ф. Патрици, Ф. Бэкона и др.

Исследование древностей и написание истории существовали как две отдельные и во многом изолированные практики познания прошлого, определяемые собственными задачами и приёмами его реконструкции. Ф. Бэкон подразделял историческое знание на «совершенную» и «несовершенную» историю, относя к первой повествования о значимых событиях и выдающихся государственных деятелях, а ко второй - усилия антикваров и эрудитов, подготавливавших рабочий материал для первых. Подавляющая часть исторических трудов 15-17 века сохраняла прямую преемственность с практиками средневековых хронистов, они были компилятивными и придерживались хронологической последовательности как основного принципа организации повествования. Лишь отдельные выдающиеся сочинения эпохи (ценность которых признаётся и современной научной историографией) отмечены пристальным вниманием авторов к проблемам отбора источников и установлению истинности сообщаемых ими сведений.

Вплоть до 17 века занятия историописанием были осложнены весьма строгим и почти повсеместным цензурным надзором: авторам приходилось следить, не угрожают ли их сочинения интересам церковных или светских властей. В этот период ещё находящаяся в зачаточном состоянии научная историография получила своих первых мучеников: учёных, пострадавших за обнародование неугодных властям и церкви исторических сведений или суждений.

Тогда же заметно возрос интерес публики к историческим сочинениям, изменился социальный профиль создателей и читателей исторических трудов - эти занятия перестали быть прерогативой духовенства и церкви и переместились в светскую среду интеллектуалов и образованных мирян. Содержание исторических сочинений всё более определялось отходом от церковно-религиозной проблематики в сторону светской жизни (так называемая секуляризация истории).

В условиях формирования в 16-17 века концепции науки как особой сферы человеческой деятельности, обладающей бесспорной пользой для общества, способной самостоятельно определять собственный предмет, цели и методы работы и убедительно доказывать истинность своих выводов, история была объявлена занятием, не подпадающим под это определение. Р. Декарт, самый авторитетный теоретик рационального научного знания, скептически относился к возможностям получения достоверного исторического знания, что, безусловно, отражает наблюдения над современными практиками историописания. Историческое сочинение оценивалось в соответствии с критериями собственно литературного труда: хороший язык, соблюдение риторических конвенций, занимательность. Ради литературной привлекательности по-прежнему нередко жертвовали правдивостью. Грань между вымыслом и домысливанием, достоверностью и правдоподобием оставалась подвижной и определялась на уровне личной интуиции. Если Аристотель отводил истории невысокое место в своей иерархии наук, поскольку она занималась частными вещами, не отвечая на вопрос об универсальных законах, то новая эпоха упрекала её в отсутствии чёткого понимания своего предмета и метода, единственно способных подтвердить достоверность и объективность добываемого ею знания. Следует отметить, что этот период отмечен и отсутствием каких-либо решительных переломов в сфере осмысления общих закономерностей исторического процесса. Провиденциалистская концепция христианской историографии более или менее явно уступала место рациональному и секуляризованному объяснению причинно-следственных связей.

Постепенно укоренялось представление об истории как процессе изменения и развития, однако, только в 18 веке произошло превращение этих идей в новые целостные концепции исторического процесса. Вместе с тем 18 век примечателен активным использованием исторических сведений как материала для определения универсальных принципов организации человеческих сообществ, моделирования различных типов социальной организации и механизмов их изменения, обладавших безусловной оригинальностью по сравнению с предыдущими формами политической и социальной рефлексии.

История как общая система знаний и представлений о прошлом получила в эту эпоху ряд важных философских моделей исторического процесса и разнообразия форм социального устройства («философская историография»). Именно они стали инструментом окончательного вытеснения религиозной парадигмы спасения и предопределения на периферию рациональных схем объяснения истории как динамического процесса.

Философская историография 18 века была вызвана к жизни общим прогрессом естественнонаучного знания и стала ответом на требование сформулировать общие законы развития общества. К числу важнейших идей можно отнести концепцию единства человеческой истории, возможность убедительных обобщений о природе отдельных обществ или исторических периодов, понимание исторической динамики как прогресса человеческой культуры и цивилизации. Интеллектуальный арсенал историков пополнился концептами культуры и цивилизации, исторической эпохи, общества как совокупности различных факторов, находящихся в сложных и многообразных взаимоотношениях. Большая часть сочинений подобного рода возникла в ходе полемики с противниками из церковных кругов или соперничающего политического лагеря. Их значение, тем не менее, не ограничивалось решением конкретных политических задач, поскольку впервые под вопрос была поставлена авторитетность любых суждений и высказываний.

Самой популярной и оказавшей наибольшее воздействие на всю последующую европейскую историографию и историческую философию была теория прогресса. Прямым её выражением стала работа французского философа М. Ж. Кондорсе «Эскиз картины прогресса человеческого разума» (1794). История человечества трактовалась им как линейный процесс, содержание которого составляло последовательное движение ко всё более разумному устройству общества. Она была разделена им на 9 периодов, переход к каждому из которых характеризовался каким-то значимым достижением в сфере интеллектуального развития или научным открытием. Он предсказывал, что люди стоят на пороге последней, 10-й эпохи, которая будет отмечена невиданным ранее торжеством разума и науки, что позволит создать подлинно счастливое общество, основанное на справедливости, равенстве людей и процветании торговли. В истории он увидел источник просвещения человечества, способ преподнести ему урок и направить его развитие в нужном направлении. Подобное отношение к истории было характерно для французских энциклопедистов, видевших в ней преимущественно источник дидактически значимых примеров. Единственным очевидным противником теории прогресса в среде философов-просветителей был Ж. Ж. Руссо, считавший, что идеальным является лишь начальное естественное состояние людей, прогресс разума осуществляется за счёт других свойств человеческой природы, а цивилизация приводит к разрушению «естественного состояния» человека.

Параллельно и зачастую вне связи с теорией исторического прогресса развивались и иные формы социально-философской рефлексии, которые отвечали потребности объяснить существование различных типов человеческих сообществ. Попытка объяснить разнообразие форм социального устройства, нравов и обычаев, согласовав его с идеями единства человеческой природы и решающей роли разума в развитии человечества, была предпринята Ш. Л. Монтескьё в трактате «О духе законов». Как никто ранее, он обратил внимание на разнообразие факторов, влияющих на общество, из которых главным считал природную среду обитания.

В отличие от теории прогресса, сосредоточенной на выяснении универсальных для всего человечества механизмов развития, концепции культуры переносили центр внимания с внешних признаков различных обществ на их глубинное своеобразие, искали механизмы их исторического развития в сложном взаимодействии присущих им черт духовной жизни и обычаев. Идеи современной историографии предвосхитила работа «Основания новой науки об общей природе наций» (1725) итальянского философа Дж. Вико, рассматривавшего каждое конкретное общество как сложную систему различных явлений, находящихся между собой в тесном и многостороннем взаимодействии. Познание истинной природы общества заключалось в исследовании не только отдельных элементов духовной или социальной жизни, но и в понимании принципов их взаимного влияния и взаимоотношений. Вико, отвергая рационалистическую уверенность в универсальности и всемогуществе разума, предложил альтернативную универсальной теории прогресса модель объяснения механизмов перехода общества из одной стадии развития в другую, полагая, что их следует искать в изменении отдельных сторон социального сознания и способах их воздействия на общество в целом. Столь же решительно он оспаривал и представления об иерархии отдельных этапов развития общества, заместив их идеей самоценности отдельных эпох и обществ. Идеи Вико повлияли на концепцию многообразия культур историографии Г. Гердера, который ввёл различие между просвещенческим концептом цивилизации (универсального процесса усовершенствования и преобразования общества) и культурой как исторически сформировавшейся системой ценностей и обычаев. Каждому народу присуща его собственная культура, и именно в ней следует искать объяснение особенностей его исторического развития, не сводя их к пути, пройденному европейским обществом. Гердер, как и Вико, замещал концепцию линейного прогресса человечества образом циклического развития каждой отдельной культуры.

В 18 веке создано несколько выдающихся исторических трудов, в которых совмещалось широкое эрудитское знание конкретного исторического материала с его осмыслением в рамках новых концепций прогресса и развития. Главным произведением историографии эпохи Просвещения, на многие годы сохранившим статус образцового исторического сочинения, стала работа Э. Гиббона «История упадка и разрушения Римской империи» (тома 1-6, 1776-88). В этой работе традиционное понимание историописания как литературного и дидактического труда сочетается с широким использованием разнообразных исторических источников и толерантным отношением к основным историко-философским объяснительным схемам.

Научная европейская историография 19-20 века. 19 век называют веком истории, поскольку в этом столетии проявилась совокупность важных и разнородных тенденций, прямо сказавшихся на статусе историографии, внутренних принципах её конституирования и общих принципах развития. Для этого периода характерно движение от общего возрастания интереса к прошлому в культуре романтизма к окончательному превращению истории в академическую науку с собственным методом и правилами аргументации, налаженной системой образования и институализацией профессиональной деятельности. В 19 веке к утверждению о способности исторических исследований приходить к оправданным заключениям о закономерностях и причинно-следственных связях событий добавилось использование теоретического опыта других социальных наук и последующее стремление доказать способность истории к самостоятельным генерализациям. Наконец, это столетие открыло эпоху теоретической и методологической рефлексии о природе и перспективах исторического знания, без которой начиная с середины 20 века стала невозможна работа в области исследования и написания исторических трудов.

Период становления собственно научной историографии и истории как академической науки начался с усиления интереса к истории в начале 19 века, вызванного событиями Французской революции 18 века и наполеоновских войн. Впервые внимание историков было обращено на изучение народа как субъекта истории и поиск причин исторических событий в поведении массовых сообществ (О. Тьерри, Ф. Гизо, Ж. Мишле). Культура романтизма принесла с собой и глубокий интерес к Средневековью, которое стали воспринимать в качестве эпохи, когда человеческое сознание и мотивы поведения глубоко отличались от современных. Средневековье идеализировалось романтиками как время открытого проявления людьми своих страстей и эмоций и противопоставлялось современности, основанной на рациональности и регламентации поведения индивида. Культура романтизма не только реабилитировала Средневековье, но привнесла в понимание прошлого принцип историзма, а именно осознание того, что отдельные общества и эпохи различаются не только теми или иными формальными параметрами, но всем строем жизни и мысли людей. Просвещенческая концепция прогресса была вытеснена идеей органического развития общества. Историография начала 19 века сохраняла многие традиционные недостатки предыдущих эпох: литературность, компилятивность, отсутствие чёткой границы между верифицируемой достоверностью и вымыслом. Методы критического анализа исторических памятников и их тщательного изучения по-прежнему оставались уделом эрудитов или специалистов по античной литературе и не воспринимались создателями исторических трудов как обязательное основание их работы.

Настоящий перелом в понимании историографии как профессиональной научной деятельности произошёл лишь во 2-й трети 19 века и связан с деятельностью Л. фон Ранке и распространением введённых им правил и приёмов исторического исследования и исторического образования в Европе. Примечательно, что и сам Ранке, и создатель завершённой системы научной критики источников Б. Г. Нибур были воспитаны на опыте классических исследований, со времени Возрождения занимавшихся совершенствованием приёмов изучения и интерпретации древних текстов. Провозгласив главной задачей историка точность в реконструкции прошлого, Ранке поставил в центр его работы литературную и историческую критику источников, полноту и точность их отбора, необходимость с максимальной точностью установить достоверность используемых сведений. Он полагал, что история складывается из развития отдельных людей, народов и государств, которые в совокупности формируют процесс развития культуры. Ранке считал, что история - это целостный и закономерный процесс, в основе которого лежит действие скрытого от людей божественного предопределения, а оправдание действительности следует искать в преемственности и непрерывности развития культуры. Используя понятие «исторической жизни» народов, он считал самой совершенной формой её воплощения современного государства и их взаимоотношения. Ранке, определяя долг историка как точное, объективное и беспристрастное воссоздание прошлого, исходил из идеи религиозной ответственности, максимально правдивого и достоверного раскрытия замысла Бога, отражённого в фактах человеческой истории. Сформулированные им принципы исторического исследования Ранке положил в основу своей преподавательской деятельности, а созданный им научный семинар, посвящённый техникам источниковедческой работы, стал в течение 2-й половины 19 века основной формой подготовки профессиональных историков.

Научная историография этого времени, получившая наименование позитивистской, прочно стояла на фундаменте историко-критического метода (обобщён в классическом труде Ш. Ланглуа и Ш. Сеньобоса «Введение в изучение истории», 1898). Трактовка задач историографии как максимально достоверного и объективного воссоздания прошлого во всей полноте известных фактов прочно закрепила за историей статус эмпирической науки; спор шёл о способности истории самостоятельно выводить общие закономерности исторического развития. Позитивистская философия, расцвет которой пришёлся на 2-ю половину 19 века, давала историкам уверенность в том, что накопление максимально достоверных фактов способно само по себе приводить исследователей к выводам об универсальных закономерностях эволюции человечества. Вместе с тем в общей системе бурно развивавшегося социального знания преобладало убеждение, что историческое исследование способно лишь поставлять достоверные факты для других наук об обществе, занимающихся выяснением общих закономерностей его устройства и развития. Обобщающие концепции универсального исторического развития, дающие целостное представление о природе, целях, законах и направлении человеческого развития (теории Г. В. Ф. Гегеля, К. Маркса), не находили прямого применения в позитивистской историографии. В сущности, как таковое историко-критическое исследование не нуждалось в теоретической рефлексии, однако потребность в генерализациях и обобщениях возникала тогда, когда историки сталкивались с необходимостью создания нарративов, охватывающих большой объём накопленных фактов или длительные исторические периоды. К концу столетия большое влияние на историю стало оказывать развитие экономических исследований: это привело не только к формированию экономической истории как особой отрасли историографии, но и к популярности теорий экономического детерминизма, заставлявших видеть именно в сфере экономики основной механизм эволюции человеческого общества.

Признание и распространение историко-критического метода во 2-й половине 19 века встретилось с интеллектуальной оппозицией, возникшей в кругу философов и социологов, а затем и профессиональных историков. С точки зрения последующего развития методологии истории, размышлений о её предмете и методах чрезвычайно важной была критика истории Ф. Ницше. Его взгляды определялись пессимизмом в отношении как пользы исторического знания для современности, так и его способности правдиво и объективно воссоздавать прошлое. Поверхностно понятые современниками идеи Ницше оказались востребованы в полемике о границах, принципах и функциях исторического познания, развернувшейся во 2-й половине 20 века и не стихающей и доныне. В нём видят родоначальника идей о невозможности объективного исторического знания, неизбежно окрашенного личными и идеологическими пристрастиями, а следовательно, субъективными оценками прошлого.

Большую актуальность имела критика, исходившая со стороны практикующих историков, особенно историков культуры: они осознавали, что для описания культурных феноменов в их развитии и воздействии на жизнь общества неприемлемы как рационалистические концепции эволюции и прогресса сознания, так и детерминистские и универсальные социологические или экономические модели. Немецким историкам принадлежала основная заслуга в том, что в саму ткань конкретно-исторических исследований стали проникать рассуждения о важности понимания мотивов человеческого поведения, их связи с проблемами формирования ценностей и идей, о соотношении индивидуального и массового сознания. Немецкие историки конца 19 - начала 20 века (Л. Брентано, К. Бюхер, К. Лампрехт) широко использовали концепт культуры, понятой как сложная совокупность идей, ценностей, представлений, в осуществлении экономических и социальных исследований, создав новые направления в историографии, альтернативные как традиционной политической истории в духе Л. фон Ранке, так и позитивистской социологии. Выдающийся историк античности Э. Мейер выступил с резкой критикой представлений о реальном существовании законов исторического развития, считая, что любые генерализации, касающиеся исторических закономерностей, являются всего лишь интеллектуальными построениями, существующими не в реальности, а только в сознании исследователей, упорядочивающих эмпирический опыт.

Начало радикального переворота в понимании специфики исторического исследования, последствия, а возможно, и прямое продолжение которого представлены и в современных дискуссиях о методологии истории, связано с широкой полемикой о природе гуманитарных и социальных наук. Эта полемика, инициированная сторонниками немецких философов-неокантианцев, ставила своей целью точную дифференциацию естественных наук и наук о культуре через определение специфики их исследовательских методов, убедительности выводов и способности к созданию универсальных теоретических обобщений. Несмотря на глубокие различия взглядов участников этого спора (В. Дильтей, В. Виндельбанд, Г. Риккерт, М. Вебер, Э. Мейер), дискуссия позволила провести границу, отличающую современную методологию гуманитарного знания от позитивистской. Было показано, что социальные феномены, являющиеся предметом исторического исследования, принципиально по самой своей природе отличаются от явлений, изучаемых естественными науками; они отражают различные стороны человеческой деятельности и, следовательно, не могут быть объяснены без понимания породивших их мотивов. Признание индивидуальности, единичности любого исторического факта лишает историков права претендовать на построение неких универсальных и объективных законов истории: они вынуждены признавать изначальную условность как используемых аналитических категорий и концептов, так и любого обобщения или теоретизирования, сопровождающего изучение конкретного эмпирического материала. Наконец, в ходе этих споров была поставлена под вопрос сама объективность исторического исследования: история как наука о ценностях не могла быть свободна от оценочных суждений, привносимых самим исследователем и связанных с его личным субъективным опытом. Эта полемика оставила открытыми важнейшие вопросы, такие как конкретные границы эмпиризма и теоретизирования в историческом исследовании, допустимая мера использования историком инструментария и понятийного аппарата других социальных наук (социологии, психологии, экономики), роль интуиции учёного в интерпретации фактов. Свобода выбора при ответе на эти вопросы стала неотъемлемым индивидуальным правом историков 20 века, а необходимость решать их - частью профессиональной деятельности.

В 20 веке историография отмечена чрезвычайным разнообразием в силу различных факторов: расширения проблематики и тематики исследований, широкой возможности выбора методологической парадигмы, использования достижений других социальных и гуманитарных наук, наконец, признания критической рефлексии по вопросам методологии неотъемлемым элементом и даже отдельной отраслью историографической деятельности. Стремление к новизне стало главной чертой всех появившихся во 2-й половине 20 века новых историографических течений. Нередко декларативный характер этих притязаний не противоречил тому, что они открывали дорогу действительно серьёзной критике любых самых авторитетных историографических школ и направлений, ставили в центр внимания проблемы, ранее не занимавшие историков, наконец, приводили к внедрению в исследование новых техник, а в язык исторических нарративов - новых понятий и концептов.

Среди важнейших явлений историографии 20 века следует отметить следующие течения: разнообразные направления социально-культурной и культурной истории (германская «история идей» и «история культуры»; «история ментальностей»; «новая интеллектуальная история», «культурная история социального», «история дискурсов»); генерализирующая социально-структурная история («Анналов» школа, европейская и отчасти советская марксистская социальная история); историческая и культурная антропология, история ритуалов и репрезентаций, объединённые широким использованием приёмов семиотического и антропологического анализа в изучении социальных, политических и религиозных феноменов прошлого; так называемая постмодернистская критика, заострившая проблему литературной природы как исторических источников, так и самих научных сочинений; микроистория, поставившая в центр исследовательского интереса изучение отдельных частных явлений прошлого. Все эти направления допускают самое широкое варьирование исследовательской тематики и приёмов. Границы между ними подвижны, а пути эволюции или взаимоотношения между разными поколениями - зачастую непредсказуемы. Общее для них - это сознательное дистанцирование от традиционной критической историографии, представленной в заданной Л. фон Ранке модели политической и событийной истории. Кроме того, в современной историографии, как правило, сознательно избегают использования обобщающих концепций исторического процесса.

Изменение роли государства, статуса женщин, способов коммуникации и распространения информации, отношения к социальным меньшинствам и многие другие важные процессы и проблемы современности неизбежно находят отклик в тематике исторических исследований: изучении функций и символики власти, методов социального контроля, положения и восприятия женщин или меньшинств в прошлом, механизмов социальной коммуникации и трансляции информации.

Лит.: Baraclough G. Turning points in world history. L., 1979; Февр Л. Бои за историю. М., 1991; Вернадский Г. В. Русская историография. М., 1998; Кроче Б. Теория и история историографии. М., 1998; Другие средние века. М., 2000; Копосов Н. Е. Как думают историки. М., 2001; Образы историографии. М., 2001; Репина Л. П., Зверева В. В., Парамонова М. Ю. История исторического знания. 2-е изд. М., 2004; «Цепь времен». Проблемы исторического сознания. М., 2005; Iggers G. G. Historiography in the twentieth century. Middletown, 2005; Тойнби А. Постижение истории. М., 2006; Историческая наука в XX в. Историография истории нового и новейшего времени стран Европы и Америки. М., 2007.